Lord, Thou hast made this world below the shadow of a dream,
An', taught by time, I tak' it so – exceptin' always Steam.
From coupler – flange to spindle – guide I see Thy Hand, O God –
Predestination in the stride o' yon connectin' – rod.
John Calvin might ha' forged the same – enorrmous, certain, slow –
Ay, wrought it in the furnace – flame – my "Institutio."
I cannot get my sleep to – night; old bones are hard to please;
I'll stand the middle watch up here – alone wi' God an' these
My engines, after ninety days o' race an' rack an' strain
Through all the seas of all Thy world, slam – bangin' home again.
Slam – bang too much – they knock a wee – the crosshead – gibs are loose;
But thirty thousand mile o' sea has gied them fair excuse....
Fine, clear an' dark – a full – draught breeze, wi' Ushant out o' sight,
An' Ferguson relievin' Hay. Old girl, ye'll walk to – night!
His wife's at Plymouth.... Seventy – One – Two – Three since he began –
Three turns for Mistress Ferguson.... an' who's to blame the man?

Тень сна, о Господи, ясна в сравненье с нашим светом.
Но ты нам в дар придумал Пар – и Божий Промысл в этом!
На всем, от фланцев до винта, лежит твоя Рука,
Дрожь Провиденья бьет борта и ход маховика.
Джон Кальвин нудно толковал о предопределенье,
Но в здешнем горне я ковал иное "Наставленье".
Я нынче ночью не засну – болят года во мне.
На вахте время потяну – с Тобой наедине.
Опять сойду в машинный мрак: пойду к моей машине,
В морях поднявшей кавардак в трехмесячной путине.
Не чересчур ли – кавардак?.. Бьют шпонки в шторм и в штиль.
Но извиненье, как-никак – бьют тридцать тысяч миль!
Прошли Уэсан. Полный ход. Домой – куда ж иначе?
К машине Фергюсон идет. Задаст он шпоры кляче!
Жена ждет в Плимуте. Всех ждут. Уже прибавил он
Три оборота – как салют в честь миссис Фергюсон.

There's none at any port for me, by drivin' fast or slow,
Since Elsie Campbell went to Thee, Lord, thirty years ago.
(The year the "Sarah Sands" was burned. Oh roads we used to tread,
Fra' Maryhill to Pollokshaws – fra' Govan to Parkhead!)
Not but they're ceevil on the Board. Ye'll hear Sir Kenneth say:
"Good morrn, McAndrew! Back again? An' how's your bilge to – day?"
Miscallin' technicalities but handin' me my chair
To drink Madeira wi' three Earls – the auld Fleet Engineer,
That started as a boiler – whelp – when steam and he were low.
I mind the time we used to serve a broken pipe wi' tow.
Ten pound was all the pressure then – Eh! Eh! – a man wad drive;
An' here, our workin' gauges give one hunder' fifty – five!
We're creepin' on wi' each new rig – less weight an' larger power:
There'll be the loco – boiler next an' thirty mile an hour!
Thirty an' more. What I ha' seen since ocean – steam began
Leaves me no doot for the machine: but what about the man?
The man that counts, wi' all his runs, one million mile o' sea:
Four time the span from earth to moon.... How far, O Lord, from Thee?
That wast beside him night an' day. Ye mind my first typhoon?
It scoughed the skipper on his way to jock wi' the saloon.
Three feet were on the stokehold floor – just slappin' to an' fro –
An' cast me on a furnace – door. I have the marks to show.
Marks! I ha' marks o' more than burns – deep in my soul an' black,
An' times like this, when things go smooth, my wickudness comes back.

Лишь для меня любой причал – пустым–пустое место:
Уж тридцать лет, как Ты призвал к себе мою невесту
(Сгорела "Сара Сэндс" в тот год. Все Глазго и кругом, –
Куда не шастает народ, – мы обошли вдвоем).
На судне – не в почете спесь. Сэр Кеннет без раздумий:
"Привет, Макэндрю! Снова здесь? А как делишки в трюме?"
В машине он ни в зуб ногой, но знает, что почем.
"Вот наш механик судовой". Мадеру с пэром пьем!
"Он начинал еще тогда – в машинном на подхвате!"
Не пароход был в те года – труба на самокате!
Давленье – десять фунтов. Смех! Иначе не назвать.
Теперь мы выдадим на всех аж сто шестьдесят пять!
Мы ковырялись так и сяк с убоищем мотора,
А ведь на тридцати узлах работать будем скоро!
Какое там на тридцати!.. За столько лет в пути
Машине, понял я, прости, людей не подвести –
Лишь люди могут сплоховать... Когда до миллиона
Счет миль дошел – как до Луны маршрут учетверенный!
А ты, о Боже, не со мной... Мой первый ураган:
В кают–компании хмельной был шкипер в стельку пьян,
А я – в машинном, и вода стоит там на три фута!
И ведь ни шагу никуда!.. Со мной шутили круто.
Остались шрамы с той поры. Что шрамы! Крик души –
Он вопиет, горит и жжет как раз в такой тиши.

The sins o' four and forty years, all up an' down the seas,
Clack an' repeat like valves half – fed.... Forgie's our trespasses.
Nights when I'd come on deck to mark, wi' envy in my gaze,
The couples kittlin' in the dark between the funnel stays;
Years when I raked the ports wi' pride to fill my cup o' wrong –
Judge not, O Lord, my steps aside at Gay Street in Hong – Kong!
Blot out the wastrel hours of mine in sin when I abode –
Jane Harrigan's an' Number Nine, The Reddick an' Grant Road!
An' waur than all – my crownin' sin – rank blasphemy an' wild.
I was not four and twenty then – Ye wadna judge a child?
I'd seen the Tropics first that run – new fruit, new smells, new air –
How could I tell – blind – fou wi' sun – the Deil was lurkin' there?
By day like playhouse – scenes the shore slid past our sleepy eyes;
By night those soft, lasceevious stars leered from those velvet skies,
In port (we used no cargo – steam) I'd daunder down the streets –
An ijjit grinnin' in a dream – for shells an' parrakeets,
An' walkin' – sticks o' carved Bamboo an' blowfish stuffed an' dried –
Fillin' my bunk wi' rubbishry the Chief put overside.

Грехи грохочут по ногам, как каторжные гири.
Мои скормить бы клапанам в морях сорок четыре!
Прости мне... С завистью смотрю, отвержен и нелюб,
Как парочки и там и тут снуют под сенью труб.
Я жадно пил из чаши зла и наливал по новой.
Меня нелегкая несла в любой кабак портовый.
Гонконг ли, Глазго – все одно: ломился я в бордель.
Прости, о Боже, заодно и шлюх моих, и хмель.
Но хуже всех мой главный грех. Мне стукнул двадцать пятый...
Молю Творца: прости юнца, не требуя расплаты!
Впервые в тропики попав, все пробуя подряд,
Как мог понять я, что кровав диавольский парад?
Днем – воздух, запахи, плоды – и все, что ни потребуй,
А ночью – влажный блеск звезды с панбархатного неба.
Весь день в порту на красоту смотрел, разинув рот,
Как, упоен, свой смотрит сон блаженный идиот.
Резьбы скупил я костяной, поделки деревянной
И всякой дряни остальной – не хуже капитана!

Till, off Sumbawa Head, Ye mind, I heard a landbreeze ca'
Milk – warm wi' breath o' spice an' bloom: "McAndrews, come awa'!"
Firm, clear an' low – no haste, no hate – the ghostly whisper went,
Just statin' eevidential facts beyon' all argument:
"Your mither's God's a graspin' deil, the shadow o' yoursel',
"Got out o' books by meenisters clean daft on Heaven an' Hell.
"They mak' him in the Broomielaw, o' Glasgie cold an' dirt,
"A jealous, pridefu' fetich, lad, that's only strong to hurt,
"Ye'll not go back to Him again an' kiss His red – hot rod,
"But come wi' Us" (Now, who were 'They'?) "an' know the Leevin' God,
"That does not kipper souls for sport or break a life in jest,
"But swells the ripenin' cocoanuts an' ripes the woman's breast."
An' there it stopped: cut off: no more; that quiet, certain voice –
For me, six months o' twenty – four, to leave or take at choice.
'Twas on me like a thunderclap – it racked me through an' through –
Temptation past the show o' speech, unnamable an' new –
The Sin against the Holy Ghost? . . . An – under all, our screw.

Но вот Самбава. Мыс. – И там сам ветер мне поет:
"Макэндрю, припожалуй к нам!" – И млеко в звуках, мед!
Издалека, как в забытьи, охватывая разум
И все сомнения мои отбрасывая разом:
"Твой Бог не Бог, а Сатана. Хвостат Он и рогат.
Твоих священников смешна молва про рай и ад.
Там, в грязном Глазго, в холода, безжалостно царит Он,
И хоть и чтут его всегда, лишь боль и страх сулит Он.
Ты не воротишься к Нему. Он жалок и жесток.
Ты к нам прибьешься ("К нам" – к кому?) – и жив, узнаешь, Бог.
Он не насмешник, не злодей. Он походя не губит.
Он любит истинно людей, любовь земную любит"...
И замер Глас – и замер враз – и вверг меня в полымя.
Я обольстительным речам искал хотя бы имя.
А Дух Святой?.. А грех какой?.. А как же – с остальными?..

That storm blew by but left behind her anchor – shiftin' swell,
Thou knowest all my heart an' mind, Thou knowest, Lord, I fell –
Third on the "Mary Gloster" then, and first that night in Hell!
Yet was Thy hand beneath my head: about my feet Thy care –
Fra' Deli clear to Torres Strait, the trial o' despair,
But when we touched the Barrier Reef Thy answer to my prayer...
We dared na run that sea by night but lay an' held our fire,
An' I was drowzin' on the hatch – sick – sick wi' doubt an' tire:
"Better the sight of eyes that see than wanderin' o' desire!"
Ye mind that word? Clear as our gongs – again, an' once again,
When rippin' down through coral – trash ran out our moorin'chain;
An' by Thy Grace I had the Light to see my duty plain.
Light on the engine – room – no more – bright as our carbons burn.
I've lost it since a thousand times, but never past return.

Пронесся мимо этот шквал, но якорем упал
На дно души моей тогда. О Господи, я пал!
На "Мэри Глостер" я служил – и в пламени пылал!
Твоей, о Господи, Руки не чуял я сначала.
До входа в Торресов пролив безумье бушевало.
Но лишь прошли Барьерный риф, я понял: Небо вняло.
Не зги не видно впереди, мы жгли огонь ночной.
Змеей сплелись в моей груди тоска и непокой.
"Глазами лучше погляди, а не блуждай душой!"
Звучало так и раз, и два – как гонг... И в самом деле? –
Когда в пучину якоря к кораллам полетели.
И суть проста речей Христа, и Свет горит доселе. –
В машинном отделенье свет – не более того!
Но сколько раз за столько лет терял я и его!

Obsairve! Per annum we'll have here two thousand souls aboard –
Think not I dare to justify myself before the Lord,
But – average fifteen hunder' souls safe – borne fra port to port –
I am o' service to my kind. Ye wadna' blame the thought?
Maybe they steam from grace to wrath – to sin by folly led –
It isna mine to judge their path – their lives are on my head.
Mine at the last – when all is done it all comes back to me,
The fault that leaves six thousand ton a log upon the sea.
We'll tak' one stretch – three weeks an' odd by any road ye steer –
Fra' Cape Town east to Wellington – ye need an engineer.
Fail there – ye've time to weld your shaft – ay, eat it, ere ye're spoke,
Or make Kerguelen under sail – three jiggers burned wi' smoke!
An' home again, the Rio run: it's no child's play to go
Steamin' to bell for fourteen days o' snow an' floe an' blow –
The bergs like kelpies overside that girn an' turn an' shift
Whaur, grindin' like the Mills o' God, goes by the big South drift.

Сам посуди! Две тыщи душ мы перевозим в год.
Я пред Тобой не прихвастну и не завышу счет.
Возьмем скромней величину: ну, тысячу пятьсот.
А если вспомнить глубину и необъятность вод!
Я – Твой слуга. Их воля – плыть, хоть в рай, хоть в бездну ада, –
Да ведь не мне людей судить: перевозить их надо.
Моя вина – но лишь одна – не будет прощена:
Когда шесть тысяч здешних тонн поглотит глубина.
Маршрут из Кейпа в Веллингтон определил Всевышний:
На три недели с лишним он, механик здесь нелишний.
Однажды попадешь впросак – и механизм заглох, –
И в Кергелен на парусах тащись, пока не сдох.
А юг Америки! А крюк меж льдами в океане! –
Не для детишек этот трюк со склянками в тумане.
Там айсберг стылою спиной вот–вот тебя столкнет,
Как окаянный водяной, в ночной водоворот,
Там Божьих Мельниц жернова гремят в потоках вод.

(Hail, snow an' ice that praise the Lord: I've met them at their work,
An' wished we had anither route or they anither kirk.)
Yon's strain, hard strain, o' head an' hand, for though Thy Power brings
All skill to naught, Ye'll understand a man must think o' things.
Then, at the last, we'll get to port an' hoist their baggage clear –
The passengers, wi' gloves an' canes – an' this is what I'll hear:
"Well, thank ye for a pleasant voyage. The tender's comin' now."
While I go testin' follower – bolts an' watch the skipper bow.
They've words for everyone but me – shake hands wi' half the crew,
Except the dour Scots engineer, the man they never knew.
An' yet I like the wark for all we've dam' few pickin's here –
No pension, an' the most we earn's four hunder' pound a year.
Better myself abroad? Maybe. I'd sooner starve than sail
Wi' such as call a snifter – rod ross.... French for nightingale.
Commeesion on my stores? Some do; but I can not afford
To lie like stewards wi' patty – pans. I'm older than the Board.
A bonus on the coal I save? Ou ay, the Scots are close,
But when I grudge the strength Ye gave I'll grudge their food to those.
(There's bricks that I might recommend – an' clink the fire – bars cruel.
No! Welsh – Wangarti at the worst – an' damn all patent fuel!)
Inventions? Ye must stay in port to mak' a patent pay.
My Deeferential Valve – Gear taught me how that business lay,
I blame no chaps wi' clearer head for aught they make or sell.
I found that I could not invent an' look to these – as well.
So, wrestled wi' Apollyon – Nah! – fretted like a bairn –
But burned the workin' – plans last run wi' all I hoped to earn.
Ye know how hard an Idol dies, an' what that meant to me –
E'en tak' it for a sacrifice acceptable to Thee....

(И снег и лед полны хвалой – Тебе! – Но, зная меру,
Я б выбрал нам маршрут другой – иль им другую веру.)
Там пот, кровавый пот с нас льет. И тщетно льет. Наш труд
Ты сводишь, Господи, на нет. О Господи, ты крут!
Потом, в конце концов, придем в порт назначенья. Трости
Рукою в лайке подхватив, простятся наши гости.
"Спасибо, капитан, за все". – Любезности в ответ. –
А мне пора в машинный трюм и мне "спасибо" нет.
Спасибо вам. И вам. И вам. Всем руки пожимают.
А старый шотт бочком пройдет – никто его не знает.
Но мне работа по нутру и чертов пароход.
Страховки нет, а весь доход – четыре сотни в год.
На судне – славно?.. Что за бред! От здешних вечных мук вы
Послали б этот драндулет на все четыре буквы!
А приворовывать? ловчить? – Мне чужд такой азарт.
Ведь я механик как–никак – не кок и не стюард.
А экономить на угле?.. Шотландцы скуповаты,
Но лучше пусто на столе, да густо – на лопаты.
(Не всякий уголь подойдет, не всякий в топку гож.
Валлийский – тот не подведет, и австралийский тож.)
Изобретать? – А добывать патент: где взять терпенья?
Я прекратил патентовать мои изобретенья.
Я не порочу тех, кто смог – и даже преуспел,
Но не по мне любой наскок в край канцелярских дел.
Меня подмял Аполлион, скажу без святотатства.
Я сжег расчеты, чертежи, надежды на богатство.
Ты знаешь, как упрям кумир. Я сжег его, пойми, –
И жертву горькую мою, не брезгуя, прими.

Below there! Oiler! What's your wark? Ye find her runnin' hard?
Ye needn't swill the cap wi' oil – this isn't the Cunard.
Ye thought? Ye are not paid to think. Go, sweat that off again!
Tck! Tck! It's deeficult to sweer nor tak' The Name in vain!
Men, ay an' women, call me stern. Wi' these to oversee
Ye'll note I've little time to burn on social repartee.
The bairns see what their elders miss; they'll hunt me to an' fro,
Till for the sake of – well, a kiss – I tak' 'em down below.
That minds me of our Viscount loon – Sir Kenneth's kin – the chap
Wi' russia leather tennis – shoon an' spar – decked yachtin' – cap.
I showed him round last week, o'er all – an' at the last says he:
"Mister McAndrew, don't you think steam spoils romance at sea?"
Damned ijjit! I'd been doon that morn to see what ailed the throws,
Manholin', on my back – the cranks three inches off my nose.
Romance! Those first – class passengers they like it very well,
Printed an' bound in little books; but why don't poets tell?
I'm sick of all their quirks an' turns – the loves an' doves they dream –
Lord, send a man like Robbie Burns to sing the Song o' Steam!
To match wi' Scotia's noblest speech yon orchestra sublime
Whaurto – uplifted like the Just – the tail – rods mark the time.
The Crank – throws give the double – bass; the feed – pump sobs an' heaves:
An' now the main eccentrics start their quarrel on the sheaves.
Her time, her own appointed time, the rocking link – head bides,
Till – hear that note? – the rod's return whings glimmerin' through the guides.
They're all awa! True beat, full power, the clangin' chorus goes
Clear to the tunnel where they sit, my purrin' dynamoes.
Interdependence absolute, foreseen, ordained, decreed,
To work, Ye'll note, at any tilt an' every rate o' speed.
Fra skylight – lift to furnace – bars, backed, bolted, braced an' stayed,
An' singin' like the Mornin' Stars for joy that they are made;
While, out o' touch o' vanity, the sweatin' thrust – block says:
"Not unto us the praise, or man – not unto us the praise!"
Now, a' together, hear them lift their lesson – theirs an' mine:
"Law, Order, Duty an' Restraint, Obedience, Discipline!"

Убавь! Залей! Куда глядишь? Вы слишком много жжете!
Ты на посудине, а вишь, жжешь, как на пакетботе!
За "думал" – денег не дают! Не думай, а трудись!
О Господи, попробуй тут разок не чертыхнись!
Слыву я хамом у мужчин. У дам – не кавалером.
С моей компашкой у машин – откуда быть манерам?
Лихие парни слабака мгновенно обомнут.
Пока рука моя крепка, о Господи, я крут!
Недавно тут один виконт в изысканном костюме
(Он сэру Кеннету родня) прилип, как муха, в трюме –
И задает мне, идиот, всерьез вопрос такой:
"Не портит ли ваш пар красот романтики морской?"
А я – ход поршня проверял, внушающий опаску,
Я в саже на спине лежал, уткнувшись носом в смазку...
Романтику ему подай! Проклятый первый класс! –
Да в чистых томиках издай. – А кто споет про нас?
Любовь и кровь, любовь и кровь – тошнит от перегара!
О Боже, нужен новый Бернс, чтоб создал Песню Пара!
А если наша кутерьма Певца не вдохновит,
Машина сможет и сама – ей правый путь открыт.
Басами поршни зазвучат, а помпы – чуть визгливо,
Эксцентрики заголосят и заскрежещут шкивы,
И передачи подадут свой глас в свой миг и час,
И вал – услышишь! – подпоет, в великий хор включась.
Вот это песня! В ней – напор, и слаженность, и сила.
Она машинный коридор мгновенно охватила.
И голоса наперебой – и все понятны мне –
Звучат на скорости любой и при любой волне.
От крышки люка до котла – единое стремленье.
Как зорька ясная, светла их Песнь Благодаренья. –
За что? – За то, что, их создав, Ты оказался прав.
За то, что щедр и величав, Ты, Боже, их создав.
Канон совместный – их и мой – в затверженном звучанье:
"Закон, Порядок, Служба, Долг, Надежность, Послушанье!"

Mill, forge an' try – pit taught them that when roarin' they arose,
An' whiles I wonder if a soul was gied them wi' the blows.
Oh for a man to weld it then, in one trip – hammer strain,
Till even first – class passengers could tell the meanin' plain!
But no one cares except mysel' that serve an' understand
My seven thousand horse – power here. Eh, Lord! They're grand – they're grand!
Uplift am I? When first in store the new – made beasties stood,
Were Ye cast down that breathed the Word declarin' all things good?
Not so! O' that warld – liftin' joy no after – fall could vex,
Ye've left a glimmer still to cheer the Man – the Arrtifex!
That holds, in spite o' knock and scale, o' friction, waste an' slip,
An' by that light – now, mark my word – we'll build the Perfect Ship.
I'll never last to judge her lines or take her curve – not I.
But I ha' lived an' I ha' worked. All thanks to Thee, Most High!
An' I ha' done what I ha' done – judge Thou if ill or well –
Always Thy Grace preventin' me....
Losh! Yon's the "Stand by" bell.
Pilot so soon? His flare it is. The mornin' – watch is set.
Well, God be thanked, as I was sayin', I'm no Pelagian yet.
Now I'll tak' on....

Так их сработали навек, такую мысль внуша, –
Подумать может человек, что есть у них душа.
И пусть им жизнь дает не мать, а – плавка, ковка, сварка, –
Их невозможно не понять, когда вздыхают жарко!
Но никого не вразумил их голос никогда.
Семь тысяч лошадиных сил... О Господи, о да!
Я – пьян?.. Когда Ты создал мир, в начале было Слово, –
И не оно ль внушало нам, что создал образцово?
Когда бы так!.. Разобран был Тобою образец –
И Сборщик к делу приступил. Но Сборщик сам – Творец!
Механик и мастеровой, порой – простой трудяга,
Он соберет, о Боже, Твой Ковчег Добра и Блага!
Не мне судить, хорош иль плох он будет на плаву.
Но я – хвала Тебе – тружусь. Хвала Тебе – живу!
Судить положено не мне. Судить – Твоя затея.
Судить, прощать... Эй вы, не спать! На задний ход скорее!
Откуда лоцман в этот час? Ах, час уже такой...
Я верю в Первородный Грех и в Вышний Промысл Твой –

'Morrn, Ferguson. Man, have ye ever thought
What your good leddy costs in coal? ...I'll burn em down to port.

И потому – то... Фергюсон, твоя жена влетела
Нам этой ночью в пару тонн угля... Живей за дело!