Mine was the woman to me, darkling I found her;
Haling her dumb from the camp, held her and bound her.
Hot rose her tribe on our track ere I had proved her;
Hearing her laugh in the gloom, greatly I loved her.

Женщину в мраке ночном выкрал я в жены, –
Не дал познать мне ее стан всполошенный:
Бросилось племя, грозя мукой и кровью
Но ее смех мне зажег сердце любовью.

Swift through the forest we ran; none stood to guard us,
Few were my people and far; then the flood barred us –
Him we call Son of the Sea, sullen and swollen;
Panting we waited the death, stealer and stolen.

Мчались мы с нею сквозь лес в сумрак беззвёздный,
Но задержал нас поток бурный и грозный,
Сыном Морей мы зовем гневного стража,
В страхе мы ждали конца, – вор и покража.

Yet ere they came to my lance laid for the slaughter,
Lightly she leaped to a log lapped in the water;
Holding on high and apart skins that arrayed her,
Called she the God of the Wind that he should aid her.

Встал я на бой, но она с легкостью зверя
Спрыгнула вниз на бревно, вросшее в берег,
Шкуры свои приподняв, словно ветрила,
Бога ветров защитить громко просила.

Life had the tree at that word, (Praise we the Giver!)
Otter-like left he the bank for the full river.
Far fell their axes behind, flashing and ringing,
Wonder was on me and fear, yet she was singing.

И, как живое, бревно (Бог, ты над нами!)
На середину реки выплыло с нами.
Следом, звеня, топоров туча летела,
Я трепетал, но она радостно пела.

Low lay the land we had left. Now the blue bound us,
Even the Floor of the Gods level around us.
Whisper there was not, nor word, shadow nor showing,
Still the light stirred on the deep, glowing and growing.

Скрылась земля вдалеке, – как покрывало,
Синяя мгла над водой нас укрывала.
Тихо все было кругом. Вдруг, нарастая,
Свет запылал в глубине, мглу рассекая.

Then did He leap to His place flaring from under,
He the Compeller, the Sun, bared to our wonder.
Nay, not a league from our eyes blinded with gazing,
Cleared He the womb of the world, huge and amazing!

Прыгнул он кверху и встал в синем просторе,
То властелином взошло Солнце простое
И, ослепив нам глаза, в невероятный
Мир растворило врата, в мир необъятный.

This we beheld (and we live) – the Pit of the Burning,
Then the God spoke to the tree for our returning;
Back to the beach of our flight, fearless and slowly,
Back to our slayers he went: but we were holy.

Видели мы (и живем!) пламень священный,
Но приказали бревну боги вселенной
К берегу плыть, где стоял, злобой объятый,
Вражеский стан, но теперь – мы были святы!

Men that were hot in that hunt, women that followed,
Babes that were promised our bones, trembled and wallowed:
Over the necks of the tribe crouching and fawning –
Prophet and priestess we came back from the dawning!

В прахе валялся, дрожа, враг пораженный.
Пали пред нами мужи, дети и жены,
Плотно руками прикрыв в ужасе лица,
И мы ступали по ним – пророк и жрица!