The verses – as suggested by the painting by Philip Burne Jones, first exhibited at the new gallery in London in 1897.

Впервые стихотворение было помещено в каталоге выставки (1897) в Новой Галерее как пояснение к картине, которую нарисовал двоюродный брат Киплинга художник Филип Бёрн-Джонс, сын Эдварда Бёрн-Джонса.

A fool there was and he made his prayer
   (Even as you and I!)
To a rag and a bone and a hank of hair
(We called her the woman who did not care)
But the fool he called her his lady fair –
   (Even as you and I!)

 Жил-был дурень. Вот и молился он
 (Точно как я или ты!)
 Кучке тряпок, в которую был он влюблён,
 Хоть пустышкой и был его сказочный сон,
 Но Прекрасной Дамой называл её он
 (Точно как я или ты.)

Oh, the years we waste and the tears we waste,
   And the work of our head and hand
Belong to the woman who did not know
(And now we know that she never could know)
   And did not understand.

 Да, растратить года и без счёта труда,
 И ум свой отдать и пот,
 Для той, кто про это не хочет и знать,
 А теперь то мы знаем, – не может знать,
 И никогда не поймёт.

A fool there was and his goods he spent
   (Even as you and I!)
Honour and faith and a sure intent
(And it wasn't the least what the lady meant),
But a fool must follow his natural bent
   (Even as you and I!)

 Дурней влюблённых на свете не счесть
 (Таких же, как я или ты),
 Загубил он юность, и гордость и честь
 (А что у дурней таких ещё есть?)
 Ибо дурень – на то он дурень и есть.
 (Точно как я и ты)

Oh, the toil we lost and the spoil we lost,
   And the excellent things we planned,
Belong to the woman who didn't know why
(And now we know that she never knew why)
   And did not understand.

 Дурню трудно ли всё что имел потерять,
 Растранжирить за годом год,
 Ради той, кто любви не хочет и знать
 А теперь-то мы знаем – не может знать
 И никогда не поймёт.

The fool was stripped to his foolish hide
   (Even as you and I!)
Which she might have seen when she threw him aside
(But it isn't on record the lady tried)
So some of him lived but the most of him died
   (Even as you and I!)

 Дурень шкуру дурацкую потерял,
 (Точно как я или ты),
 А могло быть и хуже, ведь он понимал,
 Что потом уж не жил он, а существовал,
 (Так же как я и ты)

And it isn't the shame and it isn't the blame
   That stings like a white hot brand,
It's coming to know that she never knew why
(Seeing at last she could never know why)
   And never could understand.

 Ведь не горечь стыда, даже так – не беда
 (Разве что-то под ложечкой жжёт!)
 Вдруг понять, что она не хотела понять,
 А теперь-то мы поняли – не умела понять,
 И ничего не поймёт.